Женщин, потерявших в катастрофе мужей, замучили органы опеки
В Химкинском суде Московской области продолжаются слушания уголовного дела по катастрофе самолета «Суперджет» в аэропорту «Шереметьево» 5 мая 2019 года. Потерпевшие по делу о крушении рассказали неизвестные ранее детали трагедии. В частности, родственники пассажиров рокового рейса SU 1492 Москва—Мурманск поведали, что некоторые из погибших предчувствовали катастрофу.
«Он (командир экипажа Денис Евдокимов. — Прим. авт.) ведь знал, какие погодные условия в тот день были. Должен был отказаться, не поднимать борт в небо. Другие ведь отказывались, мы проверяли эту информацию. А Евдокимов решил идти на грозу», — полушепотом обсуждали потерпевшие перед очередным заседанием в Химкинском горсуде 22 декабря.
Многих пострадавших долгоиграющий судебный сериал уже откровенно вымотал. Некоторые потерпевшие наотрез отказались приезжать в суд, ограничившись кратким сухими письмами. Отрывки из них судья Ольга Чиханова зачитала.
«Наказание подсудимому и сумму компенсации морального вреда пусть определит суд исходя из судебной практики с учётом того, что после гибели моего сына без отца остались трое несовершеннолетних детей», — пишет отец одного из погибших пассажиров Владимир Киселев.
Кстати, единства среди пострадавших нет. Одни требуют жёсткого наказания для пилота, другие лично к Евдокимову никаких претензий не имеют и считают, что сам лайнер обеспечил обыденному рейсу кошмарный финал.
— Навешивать вину на одного пилота неправильно, — сказал в суде военнослужащий из Кронштадта Владислав Захарец, который в катастрофе потерял сестру. — К конструктивным особенностям самолёта тоже есть вопросы. Почему он не смог сесть с полными баками — большой вопрос. Иск во французский суд основан на тех деталях, которые производились во Франции. Просто никак иначе авиакомпаниию не наказать, я считаю.
Владислав Захарец восстановил страшные события 5 мая 2019 года. Его сестра незадолго до трагедии отвезли сына к своим родителям в Белгород и вернулась в Москву. Рейсом SU 1492 она возвращалась в Мурманск на работу.
— Мы все пытались что-то узнать, никто ничего не говорил. Смотрели то в одних списках, то в других. Мы звонили всюду: в МЧС, в службу поддержки. Потом уже стало понятно, когда списки выживших опубликовали. В этом списке сестры не оказалось, — говорит Захарец.
Точно так же муки поиска родного человека среди выживших и погибших описывает Елена Курбонбекзода. Она в этой катастрофе потеряла мужа, начальника и коллег.
— Мне на следующий день позвонили, вызвали в «Шереметьево». Мы приехали туда с Мустафой, братом моего мужа. У Мустафы взяли слюну для анализа ДНК, у меня спросили, есть ли у нас общие дети. Потом сказали, что надо ждать. Но мы не стали ждать, искали, где могли, звонили в МЧС. Только когда появились списки погибших, стало понятно, что муж погиб.
У 36-летней Елены остались четверо детей. Старший уже совсем взрослый, скоро должен вернуться из армии. Младшему сыну четыре года.
— Старший сын мне сказал: мама, я как вернусь из армии, пойду работать, буду тебе помогать, — рассказывает женщина сквозь слезы.
Сама Елена трудится на рыбном производстве, в холодном цеху с 12-часовым графиком работы и не получает пособий на детей. Зато теперь к ней домой регулярно ходят представители опеки.
— Меня сняли с пособия, потому что я получила крупную выплату от государства. Вот и решили, что я вроде как богатая. На работу не жалуюсь, платят там хорошо. Только вот после того, как муж погиб, нас с детьми сразу поставили на учёт. Сказали, семья неполная. Теперь раз в месяц к нам домой приходит опека. Открывают шкафы, проверяют. Недавно у меня кошка обои порвала, так они заметили, высказали претензии. Потом ребёнок младший на стене что-то нарисовал, проверяющие велели переклеить обои. Честно говоря, я боюсь за детей. Боюсь, что их могут у меня отобрать. Они ведь видят, дети здоровые, красивые. Инвалидов из семей никогда не забирают, а вот такие, как мои, нужны. Мне проверяющие сказали: выйди официально замуж, чтоб мы тебя с учёта сняли. А я решила для себя, что никогда больше замуж не выйду. Не нужно мне этого. Для меня теперь главное — детей вырастить.
Для капитана сгоревшего борта женщина требует справедливого наказания :
— Я хочу, чтоб пилота наказали. Чтобы была справедливость. Мой муж летел с начальником в командировку в Мурманск… Не долетел. Он в тот день со мной как будто прощался. Сказал: «Я чувствую, что умру». Я тогда на него ещё ругалась: ну как можно так говорить? А он тогда подошёл к младшему сыну, крепко его обнял — прощался.
